<…>Да что Вы все про время, «которого я ужасно много потеряю», говорите. Неужели я потеряю время, когда увижу Вас, переговорю с Вами, неужели Вы не чувствуете, что для меня это ныне важнее, дороже всего на свете, что не только время, я готов потерять больше и потерять безвозвратно, лишь бы увидеться с Вами, лишь бы быть в состоянии хоть несколько покончить с теми мучительными сомнениями, какие тесной, вечно колыхающейся, неуловимой стеной меня опутали. Только после разговора с Вами исчезнут те последние следы дисгармонии, какие режут мне теперь ухо, какие поселились в душе моей, только Вы, одни Вы, в состоянии их уничтожить, сгладить. И Вы говорите о времени, которое я потеряю! Да на что же употреблю я здесь это время? Неужели Вы не чувствуете, что постоянно мысль моя следует за Вами, что я ловлю себя на этом на каждом шагу, что больше времени своего посвящаю я Вам, чем чему бы то ни было иному. Да разве есть для меня что-нибудь дороже, что-нибудь ближе. И на что надо употреблять время? На ученье, на работу, на пользу человечества? Но разве можно работать на пользу человечества сухой, заснувшей душой, разве можно сонному работать среди бодрствующих и не только машинально, летаргически делать данное дело, а понимать, в чем беда и несчастье этих бодрствующих людей, как помочь им из этой беды выпутаться?
Разве можно узнать и понять, когда спит чувство, когда не волнуется сердце, когда нет каких-то чудных, каких-то неуловимых обширных фантазий. Говорят: одним разумом можно все постигнуть. Не верьте, не верьте! Те, которые говорят так, не знают, что такое разум, они не понимают, что волнует, что интересует в этих работах, какие считаются одними умственными работами. Мне представляется разум и чувство тесно-претесно переплетенным клубком; одна нить – разум, а другая – чувство, и всюду они друг с другом соприкасаются, и когда одна из них бодрствует, а другая спит, тогда в этом клубке рядом мертвое и живое, разве может быть сила, разве может быть какая-нибудь работа с помощью такого помертвелого, чуть не загнившего клубка? Да нет, нет.
Из письма Владимира Вернадского своей жене Наталье Старицкой